Новое публичное управление

КАРЛ ПОППЕР

(28.07.1902 – 17.09.1994)

австрийский и британский философ

 

Основные работы

Открытое общество и его враги. Т. 1: Чары Платона

Открытое общество и его враги. Т.2. Время лжепророков Гегель, Маркс и другие оракулы

 

 

 

 

Карл Поппер о политической власти

Политическая власть имеет фун­даментальный характер. Политическая власть может контролировать экономическую мощь. Это приводит к громадному расширению области политической деятельности. Мы можем, к примеру, разработать рацио­нальную политическую программу для защиты экономиче­ски слабых. Мы можем создать законы, ограничивающие эксплуатацию. Мы можем ограничить рабочий день, но мо­жем сделать и гораздо больше. При помощи закона мы можем застраховать рабочих (или, еще лучше, всех граждан) на случаи потери трудоспособности, безработицы и старос­ти. В результате окажутся невозможными такие формы экс­плуатации, которые основываются на беспомощном эконо­мическом положении рабочего, который вынужден согла­ситься на все, чтобы избежать голодной смерти. И когда мы будем способны при помощи закона гарантировать средства к существованию всем, кто желает работать, а причин, по которым мы не могли бы это сделать, не существует, то защита свободы гражданина от экономического страха и эко­номического шантажа будет практически полной. С этой точки зрения политическая власть является ключом к эконо­мической защите. Политическая власть и присущие ей спосо­бы контроля — это самое главное в жизни общества. Нельзя допускать, чтобы экономическая власть доминировала над политической властью. Если же так происходит, то с эконо­мической властью следует бороться и ставить ее под кон­троль политической власти.

 

Карл Поппер о демократии

…то, что марксисты пренебрежительно именуют «чисто формальной свободой», на самом деле есть базис всех остальных сторон социальной системы. Эта «чисто формальная свобода», т. е. демократия, или право народа оценивать и отстранять свое правитель­ство, представляет собой единственный известный нам меха­низм, с помощью которого мы можем пытаться защитить себя против злоупотребления политической силой. Демокра­тия — это контроль за правителями со стороны управля­емых. И поскольку, как мы установили, политическая власть может и должна контролировать экономическую власть, по­литическая демократия оказывается единственным средст­вом контроля за экономической властью со стороны управ­ляемых. При отсутствии демократического контроля у пра­вительства не будет ни малейшей причины, почему бы ему не использовать свою политическую и экономическую власть в целях, весьма далеких от защиты свободы своих граждан.

 

Карл Поппер об опасности власти

Марксисты не смогли понять опасно­сти, таящейся в политике, ведущей к возрастанию власти государства. Более или менее бессознательно отказавшись от доктрины бессилия политики, они сохранили взгляд, соглас­но которому проблема государственной власти не является важной. Власть плоха, по их мнению, только потому, что находится в руках буржуазии. Оставаясь приверженцами своей формулы диктатуры пролетариата, марксисты так и не поняли, что всякая власть — политическая не в меньшей мере, чем экономическая,— опасна. Действительно, марк­систы не смогли осознать принципа [...] согласно которому всякая широкомасштабная политика должна быть институ­циональной, а не личностной. И когда они шумно требуют расширения полномочий государственной власти (в проти­воположность Марксову взгляду на государство), они не принимают во внимание то, что дурные личности могут завладеть этой более широкой властью. Отчасти именно это является причиной, по которой — как только марксисты все же приступали к рассмотрению вопроса о вмешательстве государства — они планировали предоставить государству практически беспредельную власть в области экономики. Они сохранили Марксово холистское и утопическое убежде­ние, согласно которому только совершенно новая «социа­льная система» может улучшить существующее положение вещей.

 

Карл Поппер о марксистской теории государства

Правовая, или юридическо-политическая, система — система правовых институтов, созданная государством и на­вязанная им обществу, — должна, согласно представлениям Маркса, рассматриваться как одна из надстроек, возникших над существующими производительными силами экономиче­ской системы и выражающих эти силы. Маркс говорит в свя­зи с этим о «юридической и политической надстройке». Это, конечно, не единственная форма, в которой экономическая, или материальная, действительность и соответствующие ей отношения между классами проявляются в мире идеологии и идей. Другим примером такой надстройки может служить, по Марксу, господствующая система морали. Она в проти­воположность правовой системе не навязана государствен­ной властью, а санкционирована идеологией, созданной и контролируемой правящим классом. Различие между эти­ми формами надстройки, грубо говоря, есть различие между убеждением и принуждением (как сказал бы Платон), а имен­но государство, т. е. его правовая и политическая система, использует принуждение. У Энгельса государство есть не что иное, как «особая сила для подавления», для принуждения управляемых управляющими. «Политическая власть в соб­ственном смысле слова, — говорится в «Манифесте Комму­нистической партии», — это организованное насилие одного класса для подавления другого». Аналогичное описание роли государства дается и Лениным: «По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узаконива­ет и упрочивает это угнетение...» Короче говоря, государ­ство является только частью механизма, при помощи кото­рого правящий класс ведет свою борьбу.

 

Карл Поппер о следствиях марксистской теории государства

Наи­более важным следствием является то, что вся политика, все правовые и политические институты, равно как и вся полити­ческая борьба, не имеют первостепенного значения в жизни общества. Политика на самом деле бессильна. Она никогда не может коренным образом изменить экономическую реаль­ность. Главная, если не единственная, задача любой просве­щенной политической деятельности состоит в наблюдении за тем, чтобы изменения в юридическо-политической сфере шли в ногу с изменениями в социальной реальности, т. е. в средст­вах производства и отношениях между классами. Поэтому тех трудностей, которые должны возникнуть, если политика плетется позади реальных экономических событий, согласно Марксу, можно избежать. Говоря другими словами, полити­ческая деятельность либо носит поверхностный характер, она не обусловлена более глубокой реальностью социальной сис­темы и в этом случае обречена на легковесность и никогда не сможет оказать угнетенным и эксплуатируемым реальную помощь, либо она выражает изменения в экономическом базисе и классовой ситуации и в этом случае приобретает характер извержения вулкана, настоящей революции. Такую революцию можно предвидеть, поскольку она возникает из социальной системы, и первоначальную жестокость позже можно смягчить, если не сопротивляться ее вулканической мощи, но революцию нельзя ни вызвать, ни подавить поли­тическим действием.

Другое важное следствие этой теории состоит в том, что в принципе все — даже демократические — правительства яв­ляются диктатурами правящего класса по отношению к управ­ляемым. «Современная государственная власть,— гово­рится в «Манифесте Коммунистической партии», — это толь­ко комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии». Согласно этой теории, то, что мы называем демократией, есть не что иное, как форма классовой диктату­ры, которая оказывается наиболее удобной в соответствую­щих исторических условиях. Аналоги­чно тому, как государство при капитализме есть диктатура буржуазии, так и после грядущей социальной революции оно будет диктатурой пролетариата. Однако это пролетарское государство, по Марксу, должно утратить свои функции, как только прекратится сопротивление буржуазии. Дело в том, что пролетарская революция ведет к одноклассовому и, следо­вательно, бесклассовому обществу, в котором уже не может быть классовой диктатуры. Таким образом, лишенное всех функций, государство должно исчезнуть. «Оно отмирает», — говорил Энгельс.

 

Карл Поппер о марксистской политической доктрине

Марксизм претендует на нечто большее, чем просто быть наукой, делает нечто большее, чем исторические проро­чества. Он претендует на то, чтобы быть основой практиче­ской политической деятельности. Он критикует существую­щее капиталистическое общество и утверждает, что может указать путь к лучшему миру. Однако, согласно собственной теории Маркса, мы не можем произвольно изменить эконо­мическую реальность, например при помощи реформ. Политика может разве что «сократить и облегчить родовые муки». Это, по моему мнению, крайне бедная политическая про­грамма, потому что политической власти она придает третьестепенное значение в иерархии различных видов влас­ти. Действительно, по Марксу, реальную власть в обществе имеет развитие техники, следующая по важности ступень власти — это система экономических классовых отношений и на последнем месте оказывается политика.

 

Карл Поппер об экономической власти

Маркс открыл значение экономической власти, и впол­не понятно, что он преувеличил ее значение. И он сам, и марксисты видят власть экономики буквально везде. Их аргумент звучит так: кто обладает деньгами, тот обладает свободой, поскольку при необходимости он может купить оружие и даже гангстеров. Однако это обоюдоострый аргу­мент. Фактически он содержит признание, что человек, об­ладающий оружием, обладает и властью. И если тот, у кого есть оружие, осознает это, то в скором времени у него будут и оружие, и деньги. Аргумент Маркса до некоторой степени применим к не ограниченному, или не регулируемому, зако­нодательно капитализму. Действительно, правление, которое создает институты контроля за оружием и преступностью, но не за властью денег, вполне может попасть под влияние последних. В таком государстве может править бесконтроль­ный гангстеризм богатых. Однако я думаю, что сам Маркс первым признал бы, что это верно не для всех государств. В истории бывали времена, когда, к примеру, всякая эксплу­атация была грабежом, непосредственно основанным на власти военной силы. И сегодня немногие поддержат наи­вный взгляд, согласно которому «прогресс истории» раз и навсегда положил конец этому прямому способу эксплуата­ции людей. Сторонники такого взгляда ошибочно полагают, что, поскольку формальная свобода однажды была завоева­на, для нас уже невозможно вновь подпасть под власть таких примитивных форм эксплуатации.

 

Карл Поппер об экономическом вмешательстве государства

Экономическое вмешательство, даже предлагаемые нами по­степенные, поэтапные методы социальной инженерии могут привести к бесконтрольному возрастанию власти государ­ства. Интервенционизм, следовательно, крайне опасен. Это, конечно, не является решающим аргументом против него, поскольку государственная власть всегда была и останется опасным, но неизбежным злом. Однако надо помнить сле­дующее важное предостережение: если мы ослабим нашу бдительность и если, предоставляя государству больше влас­ти через интервенционистское «планирование», не будем од­новременно усиливать наши демократические институты, то можем потерять свободу. А если свобода будет потеряна, то будет потеряно и все остальное, включая и «планирование». Действительно, с какой стати планы, касающиеся благосо­стояния людей, должны выполняться, если люди не облада­ют властью, чтобы обеспечить это? Только свобода может сделать безопасность надежной.

Таким образом, мы видим, что существует не только парадокс свободы, но и парадокс государственного планиро­вания. Если мы планируем слишком много, т. е. отдаем слишком большую власть государству, то свобода будет потеряна, и это поставит крест и на самом планировании.

 

Карл Поппер о разграничении личностей и институтов

Мы провели важное различение между личностями (лицами) и институтами. Мы отмечали, что, хотя сегодняш­ние политические проблемы часто могут требовать личных решений, вся долгосрочная политика — особенно всякая де­мократическая долгосрочная политика — должна разраба­тываться в рамках безличных институтов. В частности, про­блема контроля за правителями и проверки их власти явля­ется главным образом институциональной проблемой — проблемой проектирования институтов для контроля за тем, чтобы плохие правители не делали слишком много вреда.

 

Карл Поппер о методах экономического влияния

Первый — это метод проектирования «правовой структуры» протекционистских институтов (примером могут быть законы, ограничивающие власть собственников животных и собственников земли). Второй — это метод предоставле­ния на некоторое время органам государства свободы дей­ствовать — в определенных пределах, — как они считают нужным для достижения целей, поставленных правителями. Мы можем назвать первую процедуру «институциональным» или «косвенным» вмешательством, а вторую — «личным» или «прямым» вмешательством. (Конечно, существуют и промежуточные случаи.)

Первый метод может быть охарактеризован как рацио­нальный, второй — как иррациональный — не только в ука­занном смысле, но также в совершенно другом, и очень важном, смысле. Отдельный гражданин может познать и по­нять правовую структуру, которая должна быть спроектиро­вана таким образом, чтобы быть ему понятной. Она вносит фактор уверенности, и безопасности в общественную жизнь. Когда эта структура изменяется, то в течение переходного периода должны быть предусмотрены гарантии для тех ин­дивидуумов, которые построили свои планы в расчете на ее неизменность.

В противоположность этому метод личного вмешатель­ства с необходимостью вносит в социальную жизнь постоян­но растущий элемент непредсказуемости и тем самым разви­вает чувство иррациональности и небезопасности социальной жизни. Использование дискреционной власти, как только оно начинает широко практиковаться, имеет тенденцию к быстрому росту, так как необходимы корректировки власт­ных решений, а корректировки дискреционных краткосроч­ных решений вряд ли могут быть произведены при помощи институциональных средств. Эта тенденция должна в значи­тельной степени повышать иррациональность системы, со­здавая у большинства людей впечатление, что за сценой истории действуют какие-то скрытые силы, и тем самым толкая людей к принятию заговорщицкой теории общества со всеми ее последствиями — охотой за еретиками, наци­ональной, социальной и классовой враждой.

 

Карл Поппер об институциональной политике

Несмотря на все это, совершенно очевидное, казалось бы, предпочтение институционального метода везде, где это возможно, далеко не является общепринятым. Неспособ­ность принять такую политику, по моему мнению, вызывает­ся разными причинами. Одна из них состоит в том, что требуется соответствующая независимость правительства для того, чтобы приступить к долгосрочной задаче перепро­ектирования «правовой структуры». Однако правительства обычно кое-как сводят концы с концами и дискреционные полномочия составляют способ их жизни. (Не говоря уже о том, что правители склонны любить такие полномочия ради них самих.) Однако самая важная причина, безусловно, состоит в простом недопонимании значения различия между этими двумя методами. Так, последователям Платона, Геге­ля и Маркса, например, заказан путь к его пониманию. Им никогда не понять, что старый вопрос «Кто будет прави­телем?» должен быть заменен более реальным вопросом: «Каким образом мы можем укротить его?»

Маркс был последним из конструкторов великих холистских систем. Нам следует позаботиться, чтобы он и впредь оставался в этом качестве, и не пытаться заменить его систему другой великой системой. Однако мы не нужда­емся в холизме. Мы нуждаемся в постепенной и поэтапной социальной инженерии.