Новое публичное управление

Операционные понятия

М. Доган, Д. Пеласси

 

Понятия составляют сущность знания. С давних времен философы спорили о происхождении понятий: берут ли они свое начало из трансцендентного идеального мира или же восходят к реальному опыту. Сегодня такие споры ли­шены смысла. Является общепризнанным, что существует бесконечная диалектическая взаимосвязь между априори и апостериори. Знание, как писал Кант, является результатом неразрывной связи между возникающей интуицией и по­нятием: «интуиция без понятий — бесплодна, понятия без интуиции — пусты».

Применительно к области сравнительного анализа этот тезис можно было бы кратко сформулировать следующим образом: без абстракции и теоретических конструкций не существует общих критериев для сравниваемых объектов. Понятие само по себе является абстракцией, поэтому не может быть сравнения без понятий. «В то время как образ является репрезентацией отдельного объекта, — сказано в Большой энциклопедии, — понятие представляет опреде­ленную общность. Понятие является абстрактной идеей в том смысле, что оно принимает во внимание только опре­деленные характеристики объектов; и оно является общей идеей в том смысле, что распространяет эти характеристи­ки на все объекты данного класса». Сначала абстракция, за­тем обобщение — это естественный способ компаративного исследования.

Развитие сравнительной политической науки осуществ­ляется на основе понятийного инструментария. К нему от­носятся такие понятия, как политическая активность, за­конность, власть, аномия, интеграция, исключение, отчуждение, популизм и т.п. Социальные ученые выработали большое количество понятий, позволяющих выделить лучше изучить бесконечное разнообразие социальной ре­альности. Эти логические категории являются полезными инструментами, они помогают исследователям получить четкие представления об изучаемых явлениях. Но они так же не наблюдаемы, как и первые микроскопические части­цы, описанные Демокритом или Анаксагором. Вы не може­те видеть социальные классы, вы не можете видеть «харизму». Посредством зрительного восприятия вы не можете решить, следует ли вам анализировать «власть» в терминах господства, как это делал Вебер, или в терминах обмена, как это делал Парсонс. В действительности, как утверждают Р. Т. Холт и Дж. М. Ричардсон, о «понятиях судят не по их истинности или ложности, а по их теоретической утилитар­ности». Единственно важным является знание того, на­сколько полезны данные понятия в понимании реальности.

Число понятий, которые можно было бы проанализиро­вать в труде, связанном со сравнительным международным исследованием, несомненно, превзойдет по объему любую книгу. Тем не менее многие родственные понятия различа­ются лишь внешне. Поиски оригинальности и точности не всегда заканчиваются творческими вкладами в сравнитель­ный анализ. Было бы легко показать, что объединенные в одной рубрике характеристики или процессы обязательно относятся к одной аналитической категории. Понятие секу­ляризации; например, как оно было использовано Д. Джермани при изучении процесса перехода от прошлого к современности, включает огромное разнообразие черт. В са­мом деле, они относятся к политической системе так же, как и к семейным отношениям, социальным реформам и демографическим моделям. Секуляризация в таком пони­мании представляет собой сложный процесс, включающий три фундаментальных модификации социальной структу­ры. Прежде всего он включает трансформацию поведения и действия; во-вторых, переход от институционализации тра­диции к институционализации перемен; в-третьих, движе­ние от недифференцированных структур к дифференциро­ванным, специализированным и более автономным. Те, кто говорит о развитии или модернизации, имеют в виду те же процессы, о которых писал Джермани. Все эти оттенки в дефинициях понятий не обязательно свидетельствуют об особом своеобразии подхода.

При анализе изменений понятие само переходит от ста­тики к динамике. Но как интегрировать этот переход? Об этом стоит поразмыслить, поскольку каждое понятие, есте­ственно, стремится объяснить реальность, которую оно упорядочивает. М. Вебер глубоко осознавал эту проблему, разрабатывая свои аналитические категории. Он постарался обратить внимание на то, в какой степени они являются «идеальными тинами», референтами, позволяющими опре­делить относительность каждого конкретного исследуемого случая. Не существует рационального авторитета, который также не был бы основан на традиции - будь то «демократическая» или «республиканская» — и в то же время любой авторитет обязательно дополняется какой-нибудь иннова­цией.

С идеей изменения соотносятся проблемы достижения зрелости и упадка. Политические системы, как и государст­ва — это живые организмы; они непрерывно эволюциони­руют. Харизматическая власть сменяется ее ослаблением, поскольку установленный ею порядок вызывает глубокие преобразования ее сущности. Вебер также предложил ряд динамических понятий, вводя секуляризацию между рели­гиозным и светским началами. Сегодня мы можем приве­сти много примеров понятий, которые включают идею из­менения. Это — модернизация, национальное строительст­во, интеграция, легитимация.

Концепция структурной дифференциации, рожденная в трудах Вебера и развитая Парсонсом, известна как замет­ное достижение функционалистов, которые использовали ее как классификационный стержень для выделения раз­личных видов политических режимов. Социолог Р. Марш применил эту концепцию с целью ранжировать все много­образие известных общественных систем, начиная с пле­менной организации и кончая таким мастодонтом, как Со­ветский Союз. Цель Марша состояла в том, чтобы показать, что все важные политические и социальные феномены из­меняются в соответствии с этой фундаментальной переменной — «структурной дифференциацией». Но в то же время он не предложил реального способа для ее измере­ния. На этот важный вопрос еще никто не дал удовлетвори­тельного ответа. И в этом состоит важный урок для компа­ративиста: наиболее глобальные аналитические категории, самые многообещающие, не обязательно являются наибо­лее легко реализуемыми. На самом же деле за фасадом та­ких понятий, как интеграция, социализация, политизация и модернизация, скрывается огромное разнообразие слож­ных явлений, анализ которых потребовал бы создания со­вершенных моделей и глубокой интерпретации.

Развитие динамических понятий стимулировало эпистемологическое мышление. Так, Р. Бендикс предложил рассматривать каждую из аналитических категорий как не­кую совокупность «контраст-концепций», приобретающих различный смысл в зависимости от контекста и перспектив анализа. Бюрократическая форма государственной власти в период зарождения, утверждал он, обладала исключитель­ными чертами, которые теперь не представляют ничего ис­ключительного. Такие ее характеристики, как обезличенность и рационализм, первоначально отличавшие ее от фе­одализма, не могли бы рассматриваться в качестве убедительных показателей теми, кто изучает американское «им­перское президентство» или же Францию времен Пятой Ре­спублики6. Это утверждение может быть рассмотрено и бо­лее широко. Можно ли, используя понятия, сформулированные в Европе в абсолютно другом контексте, анализировать то, что происходит сейчас в Бирме или Заире? Чем в действительности являются такие категории, как «государство», «социальный класс», «политическая партия», на при­мыкающих к Сахаре территориях Африки? Не ведут ли та­кие понятия, которые мы ненароком используем, к неправильному толкованию исследуемого?

«Verbum dat esse rei» утверждали философы-схоласты. Но словам, понятиям принадлежит нечто большее, чем простое отражение явлений реальности; они раскрывают их и даже усиливают. Мы понимаем, к чему стремимся. Вот почему многие компаративисты выступали в защиту и продолжают защищать необходимость более точного поня­тийного аппарата. Если каждый будет пытаться включить различное содержание в такие понятии, как «диктатура» или «прогресс», никакие теоретические споры не смогут разви­ваться. Д. Сартори показал себя ярым противником таких опасных приближений, вступив в ожесточенную борьбу с этой «Вавилонской башней» многозначности понятий, от­крытой для всяких исторических напластований, для всех «порождений» междисциплинарных исследований, где суть понятия в конце концов оказывается утраченной. «Наша цель, — писал Сартори вместе с Ф. Риггсом и Г. Тойне, — в том, чтобы найти способ вводить в язык науки все нако­пившиеся новшества и препятствовать его непрекращаю­щемуся движению к анархическому разрушению и беспо­рядку». Этот призыв к точности дефиниций Сартори со­провождает заявлением о необходимости использовать та­кие обозначения, которые не выбираются произвольно. «Коль скоро мы находимся во власти слов, которые мы выбираем, нам следует делать это тщательно. Очень важно, ка­кие слово мы выбираем: «название» понятия является вопросом принципиальной важности».

Понятие   «политическое   развитие»   разрабатывалось компаративистами на основе западной модели, выбранной в качестве безусловного эталона. Если бы вместо него было выбрано другое понятие, например «политическое измене­ние», как предлагал С. Хантингтон, оно бы приобрело боль­шую ясность не только потому, что позволило бы избежать таких речевых оборотов, которые «не должны сочетаться, а часто и действительно не сочетаются». Здесь становится очевидной важность выбора терминологического способа выражения именно потому, что если из-за утраты интереса к фундаментальным проблемам слишком неопределенное или неадекватно сформулированное понятие было бы от­вергнуто, то развитию знания это не принесло бы никакой пользы. Отстаивая необходимость более четких дефини­ций, Ф. Риггс полагает, что выражение «политическое раз­витие» в качестве удачно выбранного вызвало рост числа серьезных работ, которые, несомненно, значительно спо­собствовали углублению наших знаний о политической жизни, особенно в странах третьего мира.

Создание новой терминологии, одновременно нейтраль­ной и четкой, явилось целью многих исследователей, целью, к которой часто стремились и иногда добивались. Но С. Андрески совершенно справедливо указывал, сколь тщетным может оказаться «изобретение неологизмов для устранения нормативных оттенков ввиду того, что запас психологических и социологических терминов, коль скоро сфера их применения начинает расширяться, становится объектом серьезных упрощений и искажений». Как он от­мечал в другом месте, «терминологическая неразбериха не может быть устранена путем созыва заседаний комитетов для вынесения законодательных решений по данному воп­росу. Устранить ее можно лишь путем упорядочения или разработки терминов в процессе создания теорий, которые объясняют реальные события в их подлинном виде. Терми­нологическая путаница является, несомненно, отражением отсутствия общего понимания».

Поиск нейтральных и точных понятий нередко является результатом обмена мнений и сотрудничества. Так, поня­тие «политический плюрализм» означает прогресс, рас­сматриваемый в зависимости от степени развитости либе­ральной демократии. Понятие «полиархия», предложенное Р. Далем, открывает еще и другие перспективы. Несом­ненно, эти понятия выполняют функцию, которая не может быть обеспечена понятием «демократия», более абстракт­ным и более распространенным. Но сколько энергии было затрачено в поисках этой нейтральности и точности. И почему не допустить, что некоторая неопределенность не обязательно приводит к «интеллектуальному склерозу»? «Дву­смысленность, — отмечал Р. Кайуа, — являющаяся недо­статком сигнального кода, применительно к языку служит свидетельством его богатства, источником большого разно­образия возможных комбинаций различных признаков».

Аналитические возможности социальных ученых часто пропорциональны их способности выдвигать гипотезы, ко­торые они постоянно совершенствуют, выделяя действующие понятия, ориентированные в большей мере на их практическую значимость, нежели на абстрактное совер­шенство или философскую цельность. В. Дж. Гуд, несом­ненно, прав, утверждая, что успех использования такого по­нятия зависит не столько от ясности его смысла, или точ­ности выражения, «сколько от того, в какой степени плодотворны те исследования, которые это новое понятие порож­дает. Большинство понятий, новых или старых, погибает не и результате критики, а в результате их неупотребления».

Существует целый ряд недостаточно точно очерченных понятий, породивших огромное число работ. Такое поня­тие, как власть, совершенно справедливо квалифицирова­лось как «семантическая головоломка», но такая «головоломка» оказалась способной обогатить критическую мысль М.Вебера, Г.Моски, В. Парето, Т. Парсонса и позднее Д. Белла, Р. Дарендорфа или А. Этциони.

Некоторые понятия вызвали длительную полемику, не­смотря на то, что «изобретатели» задумывали их в качестве нейтральных инструментов: примером может служить понятие «авторитаризм рабочего класса», сформулированное С. Липсетом. Существуют понятия, всегда выступающие на первом плане, например «власть», и другие, пользующи­еся периодическим приоритетом, такие, как понятие «соци­альное движение». Не все понятийные категории одина­ково значимы, но все они способствуют непрерывному про­цессу концептуальной выверки в социальных науках. Ни одно из них не является достаточно совершенным, чтобы исключить необходимость постоянного их пересмотра. Од­ни ученые по-новому формулируют понятие «социальный класс» или же переосмысливают понятие гражданской культуры. Другие критически переоценивают понятия революции или контрреволюции. Теория демократии подвергается переоценке, принимая во внимание утрату связанных с ней иллюзий в странах черной Африки или Латинской Америки. «Можем ли мы себе представить тему обсуждения, где используемые термины не являются более предметом дискуссий?» — задает вопрос Д. Сартори. Пер­спектива сравнительных исследований благоприятствует постоянному процессу их уточнения и совершенствования формулировок. Содержание понятия «участие в полити­ческой жизни» (political participation), первоначально трактуемое как поведение, призванное влиять на выбор государством методов управления и его политики, по­степенно расширялось путем сравнения. Исследова­ния, проводимые в различных странах, обогатили понима­ние этого явления. Насилие и неповиновение рассматри­вались как нормальные формы политической "активности при исследовании политических процессов в развиваю­щихся странах. В результате мы должны были переос­мыслить содержание понятия политической активности даже применительно к большинству плюралистических де­мократий.

То, что сравнительный анализ нуждается в понятийном аппарате, уже убедительно доказано. Что не менее важно подчеркнуть, так это определяющую роль, принадлежащую сравнительному анализу в выработке понятий, которые за­тем быстро перекочевывают в обычные исследования, не относящиеся к категории сравнительных. Понятия куль­туры и политической социализации возникли из сравне­ния. То же самое может быть сказано и в отношении поня­тий «выражение и агрегирование интересов». Компаративи­стское происхождение очевидно проявляется также и в по­нятии «развивающиеся» (страны). Р.Арон прекрасно сказал об этом: «Понятие "развивающиеся" родилось из сравне­ния. Оно определяет то, чем некоторые общества не явля­ются (то есть не являются развитыми), и в то же время ни­чего не говорит о том, чем же они являются. В самом деле понятие «развивающиеся* применимо к древним цивили­зациям (Индия), а также к районам с родовым строем (не­которые территории Африки) или даже к отсталым регио­нам среди развитых стран. Я даже скажу более: нет основа­ний рассчитывать на прямое и конкретное определение этого понятия, поскольку оно — сравнительное по самой своей природе».

Сравнительный анализ на межгосударственном уровне порой порождает слишком общие и неопределенные поня­тия. Та дистанция, которую компаративист должен поддер­живать между собой и областью исследования, увеличивает такую опасность и требует особой бдительности со стороны даже самых опытных аналитиков. Отработанные понятия необходимы для того, чтобы обеспечить свободу сравнительного анализа. Но делая первые шаги в этом направле­нии, социальный ученый сталкивается с множеством пре­пятствий и искушений. Он должен избегать попадания в ловушку такой концептуальной зависимости, которая по­буждает иногда объяснять все в терминах культуры, классо­вой принадлежности, прибыли, личности и т. д. В социаль­ных науках никогда не существует единственного определя­ющего фактора, которым можно было бы объяснить все ис­торические тенденции; существует несколько или много побудительных причин.

Социальным ученым следует избегать сползания от тео­рии к доктрине, обнажать всякого рода карикатурные явле­ния, бороться с подменой понятия мифом. Соблазн сверх-упрощенчества не пощадил духа науки, так же как и склон­ность к иррациональному. Р.Арон однажды обвинил неко­торых ученых в том, что у них также существует собствен­ный опиум. Реальность следует изучать вне всяких идео­логий, общих представлений и слишком очевидных доказательств. В своей работе «Принципы социологического метода» Э. Дюркгейм призвал исследователей оградить се­бя от этих периодически воспроизводящихся элементов псевдонауки. Иллюзорные знания и ошибочные истины часто проявляются в области сравнительных межгосудар­ственных исследований в виде предвзятого мнения, клише, национального стереотипа.