Операционные понятия
М. Доган, Д. Пеласси
Понятия составляют сущность знания. С давних времен философы спорили о происхождении понятий: берут ли они свое начало из трансцендентного идеального мира или же восходят к реальному опыту. Сегодня такие споры лишены смысла. Является общепризнанным, что существует бесконечная диалектическая взаимосвязь между априори и апостериори. Знание, как писал Кант, является результатом неразрывной связи между возникающей интуицией и понятием: «интуиция без понятий — бесплодна, понятия без интуиции — пусты».
Применительно к области сравнительного анализа этот тезис можно было бы кратко сформулировать следующим образом: без абстракции и теоретических конструкций не существует общих критериев для сравниваемых объектов. Понятие само по себе является абстракцией, поэтому не может быть сравнения без понятий. «В то время как образ является репрезентацией отдельного объекта, — сказано в Большой энциклопедии, — понятие представляет определенную общность. Понятие является абстрактной идеей в том смысле, что оно принимает во внимание только определенные характеристики объектов; и оно является общей идеей в том смысле, что распространяет эти характеристики на все объекты данного класса». Сначала абстракция, затем обобщение — это естественный способ компаративного исследования.
Развитие сравнительной политической науки осуществляется на основе понятийного инструментария. К нему относятся такие понятия, как политическая активность, законность, власть, аномия, интеграция, исключение, отчуждение, популизм и т.п. Социальные ученые выработали большое количество понятий, позволяющих выделить лучше изучить бесконечное разнообразие социальной реальности. Эти логические категории являются полезными инструментами, они помогают исследователям получить четкие представления об изучаемых явлениях. Но они так же не наблюдаемы, как и первые микроскопические частицы, описанные Демокритом или Анаксагором. Вы не можете видеть социальные классы, вы не можете видеть «харизму». Посредством зрительного восприятия вы не можете решить, следует ли вам анализировать «власть» в терминах господства, как это делал Вебер, или в терминах обмена, как это делал Парсонс. В действительности, как утверждают Р. Т. Холт и Дж. М. Ричардсон, о «понятиях судят не по их истинности или ложности, а по их теоретической утилитарности». Единственно важным является знание того, насколько полезны данные понятия в понимании реальности.
Число понятий, которые можно было бы проанализировать в труде, связанном со сравнительным международным исследованием, несомненно, превзойдет по объему любую книгу. Тем не менее многие родственные понятия различаются лишь внешне. Поиски оригинальности и точности не всегда заканчиваются творческими вкладами в сравнительный анализ. Было бы легко показать, что объединенные в одной рубрике характеристики или процессы обязательно относятся к одной аналитической категории. Понятие секуляризации; например, как оно было использовано Д. Джермани при изучении процесса перехода от прошлого к современности, включает огромное разнообразие черт. В самом деле, они относятся к политической системе так же, как и к семейным отношениям, социальным реформам и демографическим моделям. Секуляризация в таком понимании представляет собой сложный процесс, включающий три фундаментальных модификации социальной структуры. Прежде всего он включает трансформацию поведения и действия; во-вторых, переход от институционализации традиции к институционализации перемен; в-третьих, движение от недифференцированных структур к дифференцированным, специализированным и более автономным. Те, кто говорит о развитии или модернизации, имеют в виду те же процессы, о которых писал Джермани. Все эти оттенки в дефинициях понятий не обязательно свидетельствуют об особом своеобразии подхода.
При анализе изменений понятие само переходит от статики к динамике. Но как интегрировать этот переход? Об этом стоит поразмыслить, поскольку каждое понятие, естественно, стремится объяснить реальность, которую оно упорядочивает. М. Вебер глубоко осознавал эту проблему, разрабатывая свои аналитические категории. Он постарался обратить внимание на то, в какой степени они являются «идеальными тинами», референтами, позволяющими определить относительность каждого конкретного исследуемого случая. Не существует рационального авторитета, который также не был бы основан на традиции - будь то «демократическая» или «республиканская» — и в то же время любой авторитет обязательно дополняется какой-нибудь инновацией.
С идеей изменения соотносятся проблемы достижения зрелости и упадка. Политические системы, как и государства — это живые организмы; они непрерывно эволюционируют. Харизматическая власть сменяется ее ослаблением, поскольку установленный ею порядок вызывает глубокие преобразования ее сущности. Вебер также предложил ряд динамических понятий, вводя секуляризацию между религиозным и светским началами. Сегодня мы можем привести много примеров понятий, которые включают идею изменения. Это — модернизация, национальное строительство, интеграция, легитимация.
Концепция структурной дифференциации, рожденная в трудах Вебера и развитая Парсонсом, известна как заметное достижение функционалистов, которые использовали ее как классификационный стержень для выделения различных видов политических режимов. Социолог Р. Марш применил эту концепцию с целью ранжировать все многообразие известных общественных систем, начиная с племенной организации и кончая таким мастодонтом, как Советский Союз. Цель Марша состояла в том, чтобы показать, что все важные политические и социальные феномены изменяются в соответствии с этой фундаментальной переменной — «структурной дифференциацией». Но в то же время он не предложил реального способа для ее измерения. На этот важный вопрос еще никто не дал удовлетворительного ответа. И в этом состоит важный урок для компаративиста: наиболее глобальные аналитические категории, самые многообещающие, не обязательно являются наиболее легко реализуемыми. На самом же деле за фасадом таких понятий, как интеграция, социализация, политизация и модернизация, скрывается огромное разнообразие сложных явлений, анализ которых потребовал бы создания совершенных моделей и глубокой интерпретации.
Развитие динамических понятий стимулировало эпистемологическое мышление. Так, Р. Бендикс предложил рассматривать каждую из аналитических категорий как некую совокупность «контраст-концепций», приобретающих различный смысл в зависимости от контекста и перспектив анализа. Бюрократическая форма государственной власти в период зарождения, утверждал он, обладала исключительными чертами, которые теперь не представляют ничего исключительного. Такие ее характеристики, как обезличенность и рационализм, первоначально отличавшие ее от феодализма, не могли бы рассматриваться в качестве убедительных показателей теми, кто изучает американское «имперское президентство» или же Францию времен Пятой Республики6. Это утверждение может быть рассмотрено и более широко. Можно ли, используя понятия, сформулированные в Европе в абсолютно другом контексте, анализировать то, что происходит сейчас в Бирме или Заире? Чем в действительности являются такие категории, как «государство», «социальный класс», «политическая партия», на примыкающих к Сахаре территориях Африки? Не ведут ли такие понятия, которые мы ненароком используем, к неправильному толкованию исследуемого?
«Verbum dat esse rei» утверждали философы-схоласты. Но словам, понятиям принадлежит нечто большее, чем простое отражение явлений реальности; они раскрывают их и даже усиливают. Мы понимаем, к чему стремимся. Вот почему многие компаративисты выступали в защиту и продолжают защищать необходимость более точного понятийного аппарата. Если каждый будет пытаться включить различное содержание в такие понятии, как «диктатура» или «прогресс», никакие теоретические споры не смогут развиваться. Д. Сартори показал себя ярым противником таких опасных приближений, вступив в ожесточенную борьбу с этой «Вавилонской башней» многозначности понятий, открытой для всяких исторических напластований, для всех «порождений» междисциплинарных исследований, где суть понятия в конце концов оказывается утраченной. «Наша цель, — писал Сартори вместе с Ф. Риггсом и Г. Тойне, — в том, чтобы найти способ вводить в язык науки все накопившиеся новшества и препятствовать его непрекращающемуся движению к анархическому разрушению и беспорядку». Этот призыв к точности дефиниций Сартори сопровождает заявлением о необходимости использовать такие обозначения, которые не выбираются произвольно. «Коль скоро мы находимся во власти слов, которые мы выбираем, нам следует делать это тщательно. Очень важно, какие слово мы выбираем: «название» понятия является вопросом принципиальной важности».
Понятие «политическое развитие» разрабатывалось компаративистами на основе западной модели, выбранной в качестве безусловного эталона. Если бы вместо него было выбрано другое понятие, например «политическое изменение», как предлагал С. Хантингтон, оно бы приобрело большую ясность не только потому, что позволило бы избежать таких речевых оборотов, которые «не должны сочетаться, а часто и действительно не сочетаются». Здесь становится очевидной важность выбора терминологического способа выражения именно потому, что если из-за утраты интереса к фундаментальным проблемам слишком неопределенное или неадекватно сформулированное понятие было бы отвергнуто, то развитию знания это не принесло бы никакой пользы. Отстаивая необходимость более четких дефиниций, Ф. Риггс полагает, что выражение «политическое развитие» в качестве удачно выбранного вызвало рост числа серьезных работ, которые, несомненно, значительно способствовали углублению наших знаний о политической жизни, особенно в странах третьего мира.
Создание новой терминологии, одновременно нейтральной и четкой, явилось целью многих исследователей, целью, к которой часто стремились и иногда добивались. Но С. Андрески совершенно справедливо указывал, сколь тщетным может оказаться «изобретение неологизмов для устранения нормативных оттенков ввиду того, что запас психологических и социологических терминов, коль скоро сфера их применения начинает расширяться, становится объектом серьезных упрощений и искажений». Как он отмечал в другом месте, «терминологическая неразбериха не может быть устранена путем созыва заседаний комитетов для вынесения законодательных решений по данному вопросу. Устранить ее можно лишь путем упорядочения или разработки терминов в процессе создания теорий, которые объясняют реальные события в их подлинном виде. Терминологическая путаница является, несомненно, отражением отсутствия общего понимания».
Поиск нейтральных и точных понятий нередко является результатом обмена мнений и сотрудничества. Так, понятие «политический плюрализм» означает прогресс, рассматриваемый в зависимости от степени развитости либеральной демократии. Понятие «полиархия», предложенное Р. Далем, открывает еще и другие перспективы. Несомненно, эти понятия выполняют функцию, которая не может быть обеспечена понятием «демократия», более абстрактным и более распространенным. Но сколько энергии было затрачено в поисках этой нейтральности и точности. И почему не допустить, что некоторая неопределенность не обязательно приводит к «интеллектуальному склерозу»? «Двусмысленность, — отмечал Р. Кайуа, — являющаяся недостатком сигнального кода, применительно к языку служит свидетельством его богатства, источником большого разнообразия возможных комбинаций различных признаков».
Аналитические возможности социальных ученых часто пропорциональны их способности выдвигать гипотезы, которые они постоянно совершенствуют, выделяя действующие понятия, ориентированные в большей мере на их практическую значимость, нежели на абстрактное совершенство или философскую цельность. В. Дж. Гуд, несомненно, прав, утверждая, что успех использования такого понятия зависит не столько от ясности его смысла, или точности выражения, «сколько от того, в какой степени плодотворны те исследования, которые это новое понятие порождает. Большинство понятий, новых или старых, погибает не и результате критики, а в результате их неупотребления».
Существует целый ряд недостаточно точно очерченных понятий, породивших огромное число работ. Такое понятие, как власть, совершенно справедливо квалифицировалось как «семантическая головоломка», но такая «головоломка» оказалась способной обогатить критическую мысль М.Вебера, Г.Моски, В. Парето, Т. Парсонса и позднее Д. Белла, Р. Дарендорфа или А. Этциони.
Некоторые понятия вызвали длительную полемику, несмотря на то, что «изобретатели» задумывали их в качестве нейтральных инструментов: примером может служить понятие «авторитаризм рабочего класса», сформулированное С. Липсетом. Существуют понятия, всегда выступающие на первом плане, например «власть», и другие, пользующиеся периодическим приоритетом, такие, как понятие «социальное движение». Не все понятийные категории одинаково значимы, но все они способствуют непрерывному процессу концептуальной выверки в социальных науках. Ни одно из них не является достаточно совершенным, чтобы исключить необходимость постоянного их пересмотра. Одни ученые по-новому формулируют понятие «социальный класс» или же переосмысливают понятие гражданской культуры. Другие критически переоценивают понятия революции или контрреволюции. Теория демократии подвергается переоценке, принимая во внимание утрату связанных с ней иллюзий в странах черной Африки или Латинской Америки. «Можем ли мы себе представить тему обсуждения, где используемые термины не являются более предметом дискуссий?» — задает вопрос Д. Сартори. Перспектива сравнительных исследований благоприятствует постоянному процессу их уточнения и совершенствования формулировок. Содержание понятия «участие в политической жизни» (political participation), первоначально трактуемое как поведение, призванное влиять на выбор государством методов управления и его политики, постепенно расширялось путем сравнения. Исследования, проводимые в различных странах, обогатили понимание этого явления. Насилие и неповиновение рассматривались как нормальные формы политической "активности при исследовании политических процессов в развивающихся странах. В результате мы должны были переосмыслить содержание понятия политической активности даже применительно к большинству плюралистических демократий.
То, что сравнительный анализ нуждается в понятийном аппарате, уже убедительно доказано. Что не менее важно подчеркнуть, так это определяющую роль, принадлежащую сравнительному анализу в выработке понятий, которые затем быстро перекочевывают в обычные исследования, не относящиеся к категории сравнительных. Понятия культуры и политической социализации возникли из сравнения. То же самое может быть сказано и в отношении понятий «выражение и агрегирование интересов». Компаративистское происхождение очевидно проявляется также и в понятии «развивающиеся» (страны). Р.Арон прекрасно сказал об этом: «Понятие "развивающиеся" родилось из сравнения. Оно определяет то, чем некоторые общества не являются (то есть не являются развитыми), и в то же время ничего не говорит о том, чем же они являются. В самом деле понятие «развивающиеся* применимо к древним цивилизациям (Индия), а также к районам с родовым строем (некоторые территории Африки) или даже к отсталым регионам среди развитых стран. Я даже скажу более: нет оснований рассчитывать на прямое и конкретное определение этого понятия, поскольку оно — сравнительное по самой своей природе».
Сравнительный анализ на межгосударственном уровне порой порождает слишком общие и неопределенные понятия. Та дистанция, которую компаративист должен поддерживать между собой и областью исследования, увеличивает такую опасность и требует особой бдительности со стороны даже самых опытных аналитиков. Отработанные понятия необходимы для того, чтобы обеспечить свободу сравнительного анализа. Но делая первые шаги в этом направлении, социальный ученый сталкивается с множеством препятствий и искушений. Он должен избегать попадания в ловушку такой концептуальной зависимости, которая побуждает иногда объяснять все в терминах культуры, классовой принадлежности, прибыли, личности и т. д. В социальных науках никогда не существует единственного определяющего фактора, которым можно было бы объяснить все исторические тенденции; существует несколько или много побудительных причин.
Социальным ученым следует избегать сползания от теории к доктрине, обнажать всякого рода карикатурные явления, бороться с подменой понятия мифом. Соблазн сверх-упрощенчества не пощадил духа науки, так же как и склонность к иррациональному. Р.Арон однажды обвинил некоторых ученых в том, что у них также существует собственный опиум. Реальность следует изучать вне всяких идеологий, общих представлений и слишком очевидных доказательств. В своей работе «Принципы социологического метода» Э. Дюркгейм призвал исследователей оградить себя от этих периодически воспроизводящихся элементов псевдонауки. Иллюзорные знания и ошибочные истины часто проявляются в области сравнительных межгосударственных исследований в виде предвзятого мнения, клише, национального стереотипа.