Новое публичное управление

Сравнение в политической науке

Клаус фон Бейме

  

Клаус фон Бейме родился в 1934 г. в Саарау. Изучал политические науки и социологию. В 1967–1973 гг. – профессор по специальности научная политика в Университете в Тюбингене, с 1973 г. – профессор Института политической науки в Университете Гейдельберга. С 1982 по 1985 г.  – президент международной ассоциации политических наук, автор книг «Пример Америки» (1986); «Восстановление» (1987) и др.

 

Новые тенденции развития теории политики. Интеллектуальный стиль и развитие политических теорий

Взгляд на тенденции в современных политических теориях в основном концентрируется на США, где работают в университетах большинство политологов, в то время как остальная часть мира на международных конгрессах дает, как правило, лишь от 1/3 до половины всех участников.  В качественном же соотношении американское влияние на эту дисципли­ну еще больше. Очевидно, что взгляд Дэвида Истона на развитие политических наук в США может выглядеть определенной парадигмой для развития этой дисциплины в западном мире. Тем не менее существуют значительные различия между американской политической наукой и поли­тическими теориями западных стран. Эти различия проистекают из всех национальных культурных традиций и внутриполитических скачков .политической системы и далее отражаются в политической теории.

Традиционные и исторические компоненты могут быть упрощены (см. схему на с. 216) при помощи типологии, которую разработал Йохан Галтунг. В общественных науках были выявлены четыре доминирующих интеллектуальных стиля: Среди них не все идентифицируются с отдель­ными странами, поэтому им дали достаточно общие названия—«сак­сонский», «тевтонский», «галльский» и «японский». За исключением двух последних, эти обобщения охватывают все типы стран. Галльский стиль был признан совершенно типичным для романских стран. Тевтонский стиль преобладает не только в странах, говорящих на немецком языке, но и имеет более широкую культурную основу — культурное влияние начиная с XIX в. и распространение марксистского образа мыслей во всех странах Восточной Европы после войны; Галтунг видит в этом «идеаль­ные типы», а не дескриптивные эмпирические категории. Томас Кун как-то сказал, что развитие научных теорий происходит не по восходящей, а скорее через радикальное изменение метатеоретических предпосылок, которое называется «смена парадигм». Но для каждой незначительной модной новинки 'предполагать подобное было бы сверхутомительно. Ти­пология интеллектуального стиля может интерпретироваться как более широкая модификация этого тезиса, потому что ее константы оживают в образах изучения науки и построения теорий, которые лишь изредка приводят к смене парадигм. Теория Куна лучше испытана в истории естественных наук, чем при анализе изменений теорий в общественных науках. При помощи политического анализа можно также объяснить культурное и интеллектуальное образное поведение тех, кто делает по­литику. Исследование политических стилей имеет некий схожий с типологией Галтунга момент: историческое пространство прочно интегрирует национальные и региональные традиции в стратегии принимающих реше­ния и их научных политических советников. В ближайшей перспективе будут интегрированы в подсистемы и исполнители на меньших уровнях.

На интуитивном уровне типология англосаксонской модели Галтунга со всеми ожидаемыми аспектами не срабатывает. США и Великобритания имеют значительные отличия во всех сферах взаимодействия обществен­ных наук, общественных структур и политики. Несмотря на некоторую склонность к господству дедуктивного мышления в Германии и в СССР,. обе страны и в научном стиле, и во всем остальном имеют мало общего. Социализм и марксистская наука признают вариативность. Но удивительно, что, несмотря на 70 лет ускоренной советизации научной политики, в Германии традиции мышления остались прежними. Также очевидно сильное отклонение -от схемы трех важных романских стран Франции, Италии и Испании на почве различных исторических традиций. Все же эти названные выше идеальные типы в развитии теории политических наук в различных системах существуют в сочетании с поисками доминант сверхнаучных факторов. Важнейшими факторами являются следующие:

— влияние долгосрочных политических направлений на построение

универсальных теорий в фазе становления в 60—70-е годы;

— установочные факторы, закрепленные в предмете, в сочетании с

системой образования;                       

— типично профессиональные рамки для политологов в отдельных системах и соответственно науки в политическом процессе;

—   интеллектуальный климат в различных странах.

«Тевтонический стиль» был в XIX в. крайне незначителен во всех сферах и системах общественных наук. Но для Западной Европы необычайно быстро встал вопрос о разделении культурных и политических элит, (не случайно) эта тенденция зародилась в Германии. В социалисти­ческих странах господствовал дедуктивный непрагматический образ мыс­лей, не допускавший случайностей, как, впрочем, и в старом немецком рейхе, но на некоей социально противоположной основе. Но в обоих случаях идеология играет некую доминирующую роль в системе, осущест­вляет построение теории цельной партийной культуры с далеко идущими вариациями и привносит в политическое господство некие элементы дедуктивной культуры, которые нельзя реализовать в действительности. В Германии в общественных науках очевидно, что фаза эйфории от реформ стремительно проходит. Подобный процесс имеет место и в других странах, когда наиболее высоких мест (постов) власти достигают деятели, ориентированные на научное формирование политики, приблизительно как Пьер Трюдо в Канаде или Гельмут Коль в Федеративной Республике. (Возможно, не случайно Коль зашифровал свои цели в народной настольной книге Бундестага как «Изучение прав общественных и государ­ственных наук».)

В политической науке англоговорящих стран типы Галтунга не прижились как прагматические и малотеоретические, поскольку были мало ориентированы на проблемы. Немецкое влияние на сциентистское развитие дисциплины в Америке было потеряно, впрочем, как и воздей­ствие на развитие процесса со стороны профессоров-политологов.

Одиночки из числа профессоров, поддерживавших антиинтеллекту­альную элиту Америки, достигали большого влияния; к примеру, какой-то насмешник однажды обнаружил, что трения в американской внешней политике 70-х годов объясняются ссорой двух известных гарвардских политологов (Эллиота и Фридриха). Их различия во мнениях, как и сам тезис спора, перенесены на внешнюю политику школами Киссинджера и Бжезинского. Все же здесь присутствует некое сознательное пре­увеличение, так как очевидно, что в Америке только некоторые политологи прорываются к самым высоким должностям. Большинство же политологов так же мало влияют на формирование политического интере­са, как и обычно их европейские коллеги.                       

Французские профессора также не имеют влияния в политике, но они свое бессилие могут компенсировать средствами, которые видят старые товарищи — Раймон Арон, Морис Дюверже или Альфред Гроссе. «Интеллектуалы власти» существуют во Франции только благодаря мис­тификациям отдельных журналистов. Эмпирические исследования насчи­тывают большое количество специальностей, поскольку нет единой формы политологии, но, как отмечают сами «люди карьеры» в своих статьях, они, играют на интеллектуальной сцене некую значительную роль. К тому же они всегда борются с дисциплинами и специальностями, такими, как социология, философия или история, которые также в состоянии вынести компетентные суждения по поводу политических вопросов.

Свое место в общественных науках заняли и постбихевиористы, но отнюдь не составили большинства. Смена парадигм, по мнению Синн Кюн, достигла статус-кво в развитии конвервативно-нормативных тен­денций. Существует группа исследователей в Америке, которая назы­вает себя «Кокус» и считает неприемлемым диалектическое развитие. В действительности, там, где возникают новые парадигмы, там разви­ваются и структурализм, герменевтика или социобиология, т. е. качествен­но новые дисциплины. Даже в Америке в сфере политической теории существует подобная тенденция: все более и более происходит даль­нейшая дифференциация дисциплин.

 

Метатеории и смена парадигм в политической теории

После спада волны постбихевиористского восстания появилось многообразие тенденций в понятийном аппарате... Это было вызвано изме­нением постановки задачи теоретических дискуссий и перепрофессионализацией дисциплины. Большая дискуссия имела место между крити­ческими рационалистами (вульгарно: неопозитивистами) и учеными критико-диалектического направления, последователями Франкфуртской школы: дискуссия Хабермас — Люманн или противостояние Пулантцас — Милибанд в важных вопросах развития систем и интерпретации мертвых точек и знаков повторения. Новые направления ведут к попытке нового сближения ранее дифференцированных научных субкультур, кото­рые зачастую отвергали друг друга или существовали изолированно в картелях из цитат. Исчезли не только метатеоретические позиции различных школ, но дедуктивные марксисты, использовавшие индуктивные и дедуктивные подгруппы, пришли к некоему консенсусу с представителями основных позитивистских направлений. В дальнейшем темы, относящиеся к политической науке эмпирического плана и рассматривающие пер­спективы, плодотворно скажутся на развитии науки. Во многих аспектах здесь выделяется область политического анализа.

По-прежнему доминирует позитивистское и эмпирическое поле, но здесь наблюдается еще более сильная дифференциация. С давних пор анали­тическое мышление группируется вокруг- двух полюсов, представленных в. социологии именами Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера. Дюркгейм видел в социальных фактах «вещь», Вебер производил селекцию фактов через призму содержательного анализа. Подход Дюркгейма привел к созданию социально-научной модели, подход Вебера — к типологии, в соответствии с которой только изучение идеальных ситуаций выявляет сходство между двумя процессами. Но цели познания все же различны: в модельно-теоретическом подходе можно найти взаимосвязанную корреляцию; социоисторические концепции обнаруживают большую исто­рическую сложность и ведут к однозначной причинной связи, как и к еди­ной конфигурации всего анализа. Дюркгейм прослеживает сугубо спе­циальные связи между протестантизмом и теорией самоубийств. Вебер, исследуя глобальные проблемы, выявляет расхождения между капитализ­мом и протестантизмом. Первый подход отдает предпочтение методу согласия, который исходит из совпадений. Вебер же сконцентрирован на методе расхождений и постоянно ищет, новые отклонения для объяснения даже таких феноменов, как государство, бюрократия или капитализм. Моделирование мышления доминирует и подчиняет различные социальные процессы. По Максу Веберу, без этого, собственно говорящие, может су­ществовать весь комплекс историко-социальной действительности. Типо­логический подход предполагает большее количество альтернатив и воз­можностей при исследовании.

В сфере макрополитических теорий предпочтение отдается теориям Дюркгейма о моделях рационального права выбора и коллективного по­ведения. Описывая различные варианты элитарных демократических теорий, она также пригодна для анализа элитарного поведения. Напротив, веберианская теория менее интересна непосредственно в моделях. Тради­ции Дюркгейма развивает в своих экономических теориях демократий Энтони Даунс: «Теоретические модели должны в основном предсказывать, основываясь на действительности» (Downs A. An Economical Theory of Democracy. N. Y., 1957, p. 2). Веберианская же традиция более сильна в теоретическом обосновании прогнозов, исходя из действительности, но идеальные типы Вебера выглядят слишком схематично, чтобы на их основании делать общие выводы. Необходимо сказать, что в современ­ной науке обе традиции имеют право на существование.

Наиболее острые дебаты по поводу политико-нормативных мотивировок в политических науках происходили в 60—70-е годы. В дискуссии выяви­лись различные точки зрения позитивистов, бихевиористов и эмпи-ристов. Впервые вышел на авансцену критический рационализм. Наряду со строго марксистскими концепциями в политических науках появились так называемые «реалистические концепции мира» (Gunnell I. G. Political Science and Theory of Action. Prolegdmena. Political Theory, 1979 (75— 100) p. 8). Последователи Дюркгейма разрабатывали отдельные кон­цепции в политических науках. Веберианцы создали термины макро­социологии и так называемые теории «реальности». Бихевиористы взяли многие идеи из философии американского прагматизма... Критический рационализм Поппера применили в области политических наук. В целом в политические науки вошли разные научные направления от Людвига Витгенштейна до Карла Поппера. Атеоретический дескриптивный эмпи­ризм существовал наряду с неопозитивизмом. Бихевиористы провели верификацию различных понятий.

В конце 60-х годов движение «Кокус» набирало силу и выделилось из американской ассоциации политических наук. В 1969 г. было создано общество политологов. Традиции бихевиоризма оказались стойкими в Аме­рике, даже к концу 80-х годов примерно 40—50 % американских ученых-политологов являлись бихевиористами.

Оппозицию бихевиоризму представляет собой постбихевиоризм. Он не овладел умами в Соединенных Штатах. Америки, но популярен наряду с марксизмом в Западной Европе. Возродился ультраконсервативный нормативизм в традиции Леви Стросса и Эрика Вугелина. Появился «тевтонский» научный стиль, охвативший Америку. Левый радикализм в лице Герберта Маркузе, Эриха Фромма и других европейских уче­ных привнес этот стиль мышления в американские общественные науки.     

Оппозиция потеряла своих выдающихся интеллектуальных вождей Алана Вольфа и Теодора Лови. Кристиан Бей старался создать новые, более революционные подходы к проблеме. Группа ученых — последова­телей «Кокуса» пыталась создать «новую политическую науку», выступая против метафизики и идеологии. Но в конце концов накал страстей поутих. Неоаристотелевское направление примирилось с неомарксистами, а те, в свою очередь, с радикальными нормативистами и прогрессистами. Даже экстремальные и противоположные точки зрения вписались в поли­тические науки. Политические науки стали популярны. 10 процентов всех преподавателей и ученых-политологов стараются придать новый облик развитию политических наук. И лишь небольшая часть придержи­вается «формальной или позитивной политической теории, созданной. в 70-е годы» (Riker W. Н., Ordeshood P. С. An Introduction to Positive Political Theory.-Englewood Cliffs, Prentice Hall, 1973, p. XI).

Бихевиористское большинство все же не захватило в Америке власть в области политических наук. Как отмечал в 1961 г. Роберт Даль, «эпита­фию сочиняло движение протеста». В Чикаго впервые бихевиористов назвали «правителями». В 1979 г. Джон Валк, приветствуя американское политологическое общество, заявил, что политологию необходимо изучать всюду.

Постбихевиористское движение оформилось в движение протеста, и это не просто новая фаза дихотомии. Функционализм, теория систем и кибернетика обрели новые формы эмпиризма в традиционном ге­гельянском или марксистском мышлении. В обращении Президента к Аме­риканской ассоциации политических наук отмечалось, что политические теории развиваются во всем мире, особенно в работах таких известных теоретиков, как Дэвид Истон и Карл Дойч. Истон выводит постбихе­виоризм из традиций «классической греческой философии, философии Карпа-Маркса, Джона Дьюи и современных экзистенциалистов» (Easton D. The New Revolution in Political Science. APSR, 1969 (1051—1061), p. 1059; Deutsch К. On Political Theory and Political Action. APSR, 1971, p. 11—27). Теория систем и кибернетика также явились следствием развития об­щественных наук и марксизма в конце 60-х годов. В работах многих ученых постбихевиористская критика направлена непосредственно против истеблишмента, как, например, у Алана Вольфа. В последние годы наряду с теорией коммуникации политические науки изучают становление и струк­туры интеграционных процессов.

Политическая теория переживает очередной подъем. И не случайно Теодор Лови, лидер группы «Кокус», был избран на столь высокий пост. Он — счастливый пионер в изучении сфер политического анализа и теории политологии.

 

Новые подходы без смены парадигм: политический анализ

В любой науке внимание привлекают инновации. Не удивительно, что политический анализ развивается под лозунгом квазиреволюционной смены парадигм—«модификации стандартов дисциплины и подхода к анализу фактов», а также «фундаментальных изменений в ориентации, методах, действиях и, наконец, научных исследованиях» (Brewer G. D., De Leon P. The Foundation of Policy Anylysis. Homewood / IIL, Dorsey Press, 1983, p. 6). Смена парадигм оказала серьезноевлияние на развитие политических наук.                                      

В свою очередь политический анализ вышел за рамки чисто теорети­ческой дисциплины в практическую среду. Гарольд Лассуэлл являл собой истинную интеллектуальную взаимосвязь между прогрессивной фазой бихевиористского восстания 30-х годов в Чикаго и постбихевиористского мятежна 60-х годов. Он действительно был пионером в области «полити­ческих наук», соединившим модели ориентации с практическими пробле­мами и изучением междисциплинарных методов исследования.     

Политический анализ развивается не только в рамках новых парадигм, появился новый подход — вариативный характер развития политической науки. В этой связи выделяются следующие основные черты в изучении теоретических парадигм построения политической науки:

1. Общая теоретическая дискуссия пошла на спад. Произошел процесс изменения общего понимания проблем на метатеоретическом уровне. Неомарксисты изменили некоторые элементы своего понятийного аппара­та. Серьезно возросло внимание к концепциям кризиса в политических науках. Реформисты в 70-е годы в сфере политического анализа стали исследовать сферы капитализма при проведении возможных реформ, «искусство состязательности»,.. В сфере развития теории реформ в полити­ческом анализе стали учитываться реалистическое построение и элементы планового развития. Изучение циклов политического'"развития во внутренней и внешней политике также заняло значительное место в теории, как и предсказание политического исхода и возможных вариантов по­строения концепций.

2. Открылись новые возможности в теоретических построениях дисциплины, что представляло собой действительный вклад в политический анализ. Аналитический подход освободился от догм и стал более гибким.

3. Политические науки получили новый импульс в своем развитии. Доминирующим стал подход «страна к стране» («country by country approach»), что способствовало интеграции общественных институтов и традиций. Политический анализ внес значительный вклад в так назы­ваемое «„дружественное сосуществование" как на уровне отдельных инсти--тутов, так и целых обществ. Он способствует соединению науки на Востоке и на Западе, созданию новых эффективных систем. Служение сугубо идеологическим ценностям не способствовало целостному-развитию систем и их составляющих» (Von Beyme К. Economics and Politics within Socialist Systems. A. Comparative and Development Approach. N. Y., 1982, p. 12).

4. Политический анализ объединил бихевиористов с институционалистами, применив бихевиористские парадигмы для анализа социально детерминированных систем. Сравнение политических систем — идеологий и партийного представительства в правительствах — также цель исследования политического анализа. Путем сопоставления действий социал-демократов в Швеции, ФРГ или Австрии, рассмотрения отдельных элементов систем власти, институтов (федерализма, монетарной системы на примере ФРГ) выявляется общая картина...

Взаимодействие и поливариантный характер развития присущи изучению политических процессов во всех странах. Большое значение для моделирования строительства объединенной Европы имеет типология Теодора Льюиса. Традиционалисты обогащают исследования друг друга на уровне подсистем в политологии.

Каждый новый подход порождает и новые составляющие его элементы. Именно так считает Лови. «Политика определяет исполнителей»... Политические концепции также исследуют конфликты и скрытые опасности их возникновения. Европейские страны с их высокоразвитыми бюрократи­ческими традициями и скверными парламентами, американский конгресс составляют предмет этих исследований. Неокорпоративные теневые структуры в Соединенных Штатах также являются неизученной сферой политического анализа.

Не все теоретические построения способны выдержать проверку на научность. Но веберианцы и последователи Дюркгейма взаимно обогати­ли теорию моделирования. Для стран, регионов и обществ характерно развитие теории институционализма. Исследование политических феноме­нов представляет собой «некую политическую категорию, становя­щуюся все более аналитичной в процессе своего развития»...

5. Сравнение структур приводит и к взаимодействию с эмпири­ческими методами исследований. Одной из основных проблем является анализ политической проблематики на уровне видоизменяющихся систем. Все большее значение приобретает не бихевиористский подход в дискур­сивных моделях.

Политический анализ существует не изолированно от различных научных школ, Он обогащает научные концепции, применяет теорети­ческие построения на практике. Некоторые его положения носят революционизирующе-стратегический элемент. Сочетание субъективных фак­торов с объективными влияет на осмысление тех или иных теоретических положений. Планирование и проведение политики в жизнь невозможно без развития парадигмы политической- науки. В политическом анализе происходит постоянное обновление методов исследований. Начиная с ра­бот Ф. Приора и до работ X. Виленски, значительное внимание уделяется экономической ориентации в общественных науках. Видимо, поливариантный характер экономического моделирования будет наблю­даться и в дальнейшем.

Неомарксисты обращаются к изучению сферы экономических детер­минант. В целом политический анализ представляет собой новое теорети­ческое направление в развитии человеческой мысли.

  

Бейме К. Сравнение в политической науке // Социально-политические науки. 1991. № 2.